Неточные совпадения
—
О таких
вещах всем не рассказывают, — ответил Гогин, садясь, и ткнул недокуренную папиросу в пепельницу. — Видите ли, — более решительно и строго
заговорил он, — я, в некотором роде, официальное лицо, комитет поручил мне узнать у вас: вы не замечали в ее поведении каких-либо… странностей?
Но я знаю, что мама часто и теперь садится подле него и тихим голосом, с тихой улыбкой, начинает с ним
заговаривать иногда
о самых отвлеченных
вещах: теперь она вдруг как-то осмелилась перед ним, но как это случилось — не знаю.
— Об этой идее я, конечно, слышал, и знаю все; но я никогда не говорил с князем об этой идее. Я знаю только, что эта идея родилась в уме старого князя Сокольского, который и теперь болен; но я никогда ничего не говорил и в том не участвовал. Объявляя вам об этом единственно для объяснения, позволю вас спросить, во-первых: для чего вы-то со мной об этом
заговорили? А во-вторых, неужели князь с вами
о таких
вещах говорит?
Чистые в душе и сердце мальчики, почти еще дети, очень часто любят говорить в классах между собою и даже вслух про такие
вещи, картины и образы,
о которых не всегда
заговорят даже и солдаты, мало того, солдаты-то многого не знают и не понимают из того, что уже знакомо в этом роде столь юным еще детям нашего интеллигентного и высшего общества.
Но угрозы еще не кончились. Нашлись бессердечные кредиторы, которые
заговорили об утайке
вещей и возбудили вопрос
о злостном банкротстве.
Князь Щ. всё старался
заговаривать с Лизаветой Прокофьевной
о вещах посторонних, может быть, чтобы развлечь ее, и надоел ей ужасно.
Все засуетились,
заговорили о чем-то; Фома смотрел недоумевающими глазами и все вздрагивал. Люди, покачиваясь, ходили по плотам, бледные, утомленные, и говорили друг другу что-то нелепое, бессвязное. Саша бесцеремонно толкала их, собирая свои
вещи.
Прошли с тех пор целые годы, а он все, глядишь, при каком-нибудь разговоре
о хороших
вещах и
заговорит: «нет, вот, господа, был у меня один раз халат, так уж никогда у меня такого халата не будет — мягонький, приятный!»
Странно, почти необъяснимо, что даже
о такой простой и невинной
вещи, как железные дороги, литература не догадалась
заговорить прежде, чем постройка их решена была правительственным образом; но эта недогадливость или робость литературы — факт несомненный.
Было похоже на то, что Щавинский вовсе не удивился бы, если бы вдруг этот хрипящий и пьяный бурбон
заговорил о тонких и умных
вещах, непринужденно и ясно, изящным языком, но не удивился бы также какой-нибудь безумной, внезапной, горячечной, даже кровавой выходке со стороны штабс-капитана.
И когда люди
заговорили об убийстве губернатора, одни раньше, другие — сдержанные — позже, то как
о вещи уже давно и бесповоротно кем-то решенной.
Прошло две недели. Борис Андреич ежедневно ожидал нового приглашения, но Петр Васильич, казалось, совершенно отступился от своих намерений. Борис Андреич сам начинал
заговаривать о вдове,
о Тиходуевых, намекая на то, что всякую
вещь должно испытать до трех раз; но Петр Васильич и не показывал виду, что понимает его намеки. Наконец Борис Андреич в один день не выдержал и начал так...
Дело в том, что он только что вернулся из гостей, где сказано было много неприятных и обидных для него
вещей. Сначала
заговорили о пользе образования вообще, потом же незаметно перешли к образовательному цензу служащей братии, причем было высказано много сожалений, упреков и даже насмешек по поводу низкого уровня. И тут, как это водится во всех российских компаниях, с общих материй перешли к личностям.
Бабушка, как я уже говорил, была не без предрассудков. Она, видимо, смутилась от
вещих слов колдуньи, подвинула меня к себе и перекрестила, читая про себя молитву, потом ласковою, задабривающей речью старалась подкупить ее благосклонность: пожалуй, испортит или обойдет меня. То
заговаривала, голубка моя,
о ее бедности,
о ветхости избушки, обещалась прислать леску на перемену ветхих бревен, плотников, мучки, круп; пригожей внучке ее подарила четвертак на ленту в косу и наказала приходить к нам.
У него вдруг сделалось пренеприятное лицо, когда он говорил
о Степе. Мне самой стало противно. Я хоть и мало знаю, что Степа написал, но мне бы следовало постоять за него. У Домбровича есть особенный талант представить вам
вещь в таком смешном виде, что вы сейчас же переходите на его сторону. Через несколько секунд мне уже сделалось совестно и досадно на себя, зачем я
заговорила о Степе. Я точно застыдилась, что у меня есть родственник, который пишет скучные
вещи.